Сказка — ложь, да в ней намек. Антипоганский инновационный удар: ларчик-самосчетчик для эффективного кащеевыведения. Добрым коммерсам урок!
В далеком царстве, в тридевятом государстве, жил-был купец. Звали его Василий, Пантелеймонов сын.
Жил-поживал, добра наживал, и ритейловые лавки у него в разных городах были, и купцам помельче со складов своих неоглядных товар отпускал. И богател, и горя не знал.
И вот избрали на царствование государя нового. Всем хорош был — и молодой, и видом статен. И умом вельми силен, и зраком грозен, и нравом крут.
И царствовать бы ему счастливо на радость подданным, но чтой-то неладное народу вскоре почудилось. И настолько неладное, что не прошло и двух годов с воцарения, как поняли: Кащей, как есть Кащей, в обличье доброго молодца на царствие прокрался!
Как на престоле пообселся, как в силу вошел, так и возвратился к обличью своему смрадному.
И началося непотребство великое по всей земле.
Расплодил Кащей приспешников числом несчетным: злобные аки аспиды, паче всего на земле злата страждущие, пошли они на добрых людей грабить да рвать. Аки саранча заморская налетели на царство православное отнимать последнее, да в иноземные царства складывать неправедно нажитое. А перечить не моги — сразу в темницу да на года долгие.
И от году к году стал Кащей оброки умножать, в алчности своей границ не зная. Все ему мало было, ворогу антихристову. И от года к году множилась рать его поганая, и к Кащеевой доле каждый баскак свою корысть отнимал, и возрастала жадность, и все громче поднимался ропот народный. А правды на на злочиния орды кащеевой нигде не найти было, крепко знал Кащей: одна они его защита перед гневом народным, и крепко ярмо его, пока он волю им грабить да рвать дает беспредельную.
И Василия свет Пантелеймоновича сия участь не минула. Крепко кручинился он — дани-оброки все больше, глядишь скоро последнее забирать будут. Что исделать, как Кащею поганому воспротивиться и тьмам поганых иродов евойных?
Покручинился Василий, да решил пойти на поклон за советом к Бабе-Яге, ведьме в народе мудростью славной.
Сел на коня да поехал: по долинам, по горам да по болотам. Три дня ехал, на утро четвертого увидал в лесу опушку, на ней избушку, а внутри старушку.
— Ох ты гой еси, добрый молодец! — молвила Яга, Василия увидев.
— И тебе, старая, не кашлять! — Василий ответствовал. — Пришел к тебе я, бабушка, за советом про беду свою.
— Ведаю я это, Василий свет Пантелеймонович. И про беду твою ведаю.
— Откуда ж ведаешь, бабонька? — изумился купчина
— Все мне ведомо, что на свете белом деется. И на земле, и в воде, и в небе!
— А ведомо ли тебе, бабонька, как беде моей помочь? — вопросил Василий
— И то мне ведомо, Василий свет Пантелеймонович! Позолоти ручку!
Положил ей в руку Василий кошель, златом доверху набитый, и рекла Баба-Яга далее:
— Поступать так тебе надобно. Оброки рать поганая с прибыли твоей исчисляет. Значит, следует тебе прибыль бумажную уменьшить елико возможно. А уменьшать таково будешь: часть товара будешь продавать мимо бухгалтерских книг, получать будешь за него невидимое поганым злато. Сие злато невидимое будешь тратить на покупку других товаров, так же в бухгалтерии кащеевой невидимых. Вся прибыль с продажи в оном бизнес-процессе — твоя. Въезжаешь, купче?
— Въезжаю, бабушка, — ответствовал Василий, и вопросил встречно:
— А поведай, бабушка, как мне с расхождениями в книгах бухгалтерских поступать надобно? Ведь будет типа что товар, купленный явно, ушел невидимо, а по кащеевому учету на складе остался? И в обрат, что за невидимое злато приобретено, то явно продано будет, и в кащеев продажный учет попадет, в кащеевой же закупке отродясь не бывая?
— А все расскажу, родимый, слушай далее. Явно купленный товар, проданный невидимо, списывай в розницу свою: наживаешь ты там, мыслю, процентов 30-40, с которых прибыль должен платить. А корыствуясь тем, что в рознице потоварного учета продажного у Кащея не предусмотрено, списывай лишний товар, расти себестоимость и уменьшай прибыль, для Кащея считаемую. До елико возможного предела, до коего вы со своим смотрящим кащеевым баскаком в частном порядке дотолкуете.
— Ясно, бабушка, — обрадовался купец. — А как неявно пришедший товар, проданный явно, с ним как поступать надоумишь?
— А вот, как, батюшка, — рекла старая. — Неявный товар продавай сначала неявным образом. А что сверх осталось, продавай в розничных лавках, а что прибыль завышенная получится за нулевой явной себестоимостью неявно вошедшего товару, то равняй пущим списыванием в ту же розницу явного товара. А что еще сверх того нераспродалося, то допусти продать молодшим своим купцам-клиентам тем, кому содержимое явных накладных не шибко важно: пусть по правде забирают неявно вошедшие артикулы, а ты им в явных накладных подбирай да вписывай равные по цене явные, и списывай их таковым образом, яко же и в розничных лавках своих. А которым молодшим купцам-клиентам содержание явных накладных важно, тем неявный товар отнюдь не продавай вовсе. И если исделаешь посему, ни одна тварь бесовская нигде не подкопается! И прибыли явной не будет, и брать с тебя, сокола голого, нечего будет. Усекаешь, купче?*
* На самом деле, рассказ Бабы-Яги был куда длиннее, подробнее и с куда большим набором деталей — включая корректную обработку и списание номеров деклараций бесовской таможни. Подробности — know-how Бабы-Яги — прим. Ultimate
— Усекаю, бабушка. Красиво поешь! Но вот загогулина имеется: ежели все крутить так, как велишь, мне про торговлю забыть надо будет, только и заниматься тем что, разбираться, что откуда как пришло, куда что списать и где на что заменить. Вся экономия с поборов Кащеевых на счетчиков-учетчиков уйдет!
— Есть правда в речах твоих, соколик, — согласилась Баба-Яга, — Однако ж другие технологии отнюдь не лучше. Голову склонить перед Кащеем и отдаться на поток и разграбление — один хрен без штанов останешься. А ежели как все, затеешь прибыль нормировать через поставщиков липовых, так сейчас баскаки страсть как востроглазые пошли: глядь на твою выписку банковскую, и вся липа твоя наружу до первых петухов вылазит. И берут тебя под белы ручки, да в темницу. А имение твое раскрадут, чихнуть не успеешь.
Помолчала Баба-Яга с минуту. И продолжила тихим голосом:
— При всем богатстве выбора другого варианта нет у тебя, купче. Придется напрячься, коли хочешь с деньгами да на свободе. Однако есть у меня для тебя средство в помощь верное, чудодейственное. Придумали хитрованы далекие ларчик-самосчетчик. Ставишь на стол, открываешь, жмешь красную кнопку «Кинуть Кащея на злато», и тут сразу все в один момент и деется: бумажки порхают, злато туда-сюда перекладывается, и через секунду все у тебя чики-пуки. Прибыли явной нарисовано как заказано, и в кащеевых книгах комар носу не подточит. И концы в воду!
— Ух ты, зело пречудная вещица! — загорелся купец. — Да поди денег стоит неслыханных?
— Ясен пень, небесплатно, купче! — цыкнула Баба-Яга, — Мыслю, менее как мешком ефимков не отбояришься. Однако ж стократ тебе окупится!
— Ладно, старая! — решился купец. — Гони контакт, порулю за ларчиком!
Сказано — сделано. Заимел Василий ларчик чудодейственный, да стал гонять его в хвост и в гриву. В кащеевых книгах — все сходится, хоть тресни, а прибыли три копейки. А в своем кармане злата прибавляется! Ходит Василий Пантелеймоныч, усмехается.
А глядя на него, и другие купцы стали фишку просекать. Юзать стали современные инновации.
Потихоньку-полегоньку, пересыхать стал золотой ручеек Кащею да поганой рати его.
А как золота стало мало, да в иноземных царствах припрятанные богатства стали прижимать, так и кокнули Кащея свои же ближние приспешники. Такая вот немудреная пришла к нему погибель.
Да и у приспешников не вышло по-ихнему. Думали поганые, старого Кащея уберем, нового поставим и заживем по-прежнему. Только не вышло у них ничего, кто успел сбежать, того в иноземных судах на правИло выставили. А кто не успел — тех по осинам да фонарям развесили.
А добрый люд стал опять поживать — добра наживать.
Тут и сказке конец. А кто въехал — молодец!
